В тесноте, порой – в обиде

Мне и раньше доводилось слышать, что Иерусалим – территория минимального личного пространства. Особенно это ощущается в Старом городе, где улочки явно не рассчитаны на толпы туристов и паломников.

Многие приезжие, словно во времена карантина, ходят в масках, и понять их нетрудно. Только представьте, что вам прямо в лицо дышат нескончаемые продавцы и разносчики товаров, зазывалы и прочий торговый люд, что снует по тысячелетней мостовой с лотками и тележками, корзинами и коробками. Худые и верткие, пешие и на колесах, они ловко и бесцеремонно пробиваются сквозь толпу неспешных, глазеющих по сторонам европеоидов. И турист мигом обретает очень важный в Старом городе навык: уворачиваться от встречных-поперечных во избежание травм – душевных и телесных.

На знаменитой Виа Долороза (Путь Скорби) мне пришлось «влипнуть» в какие-то мощные, кованые ворота – чтобы разминуться с пикапом, прущим прямо на меня. Потом глянул вверх… Над воротами – латинская надпись. Оказывается, меня «ткнули носом» в уже лет двести как запертый парадный вход на Лифостротон (место, где состоялся суд Понтия Пилата над Иисусом). Надо же! А в затылок уже дышат: «Возьмите Коран! На русском! Бесплатно!»

В общем, сосредоточиться на осознании величия этих мест сложновато, хотя кому-то, наверно, это удается. Всюду – гомон и суета, разноязыкая речь. Но вы не встретите в Старом городе ни попрошаек возле исторических зданий, ни убогих калек на папертях церквей. Нет здесь и карманников – так, во всяком случае, принято считать. Весь Старый город – сплошное бойкое торжище. На каждой пяди продаются распятия, иконки, миниатюрные макеты священной для мусульман Аль-Аксы, шахматы, еврейская маца и ароматная баранина. И в голову лезет что-то совершенно неуместное…

А именно: еще в первом веке нашей эры, вскоре после евангельских событий, Иерусалим был полностью разрушен римлянами. Здесь, как сказано в Писании, «не осталось камня на камне». Все святые места – темница Иисуса, Голгофа, Гроб Господень, место Рождества Богородицы и Виа Долороса, повторяющая крестный путь Спасителя – все это было воссоздано в IV веке императором Константином. Спустя триста лет османы опять разрушили здесь практически все святые места, и через четыре века уже крестоносцы заново отстроили храмы и дворцы. Потом – очередное поругание и разрушение святынь, и снова – их воссоздание.

Словом… То, что видим сейчас - это не подлинные строения библейских времен.

И вослед этим помыслам – торжество озарения: но камни-то, камни! Они – те самые, по которым ступал Иисус и Его ученики. Эти камни, из которых сложены стены домов, «видели» Деву Марию, Иоанна Крестителя, пророка Илию… Да, спору нет, все тут было разрушено до самого основания, и не раз. Но при возрождении города использовались прежние камни, исконные. Уже обтесанные, готовые к употреблению. Они хранят память.

Весточка от крестоносцев

Храм Гроба Господня - приземистый, с черным зияющим входом. Над колокольней, на фоне бездонного голубого неба – белый с красным крестом флаг: его часто изображают на иконах, в руке у воскресшего Христа. А когда-то этот флаг был еще и знаменем крестоносцев. Они отвоевали Иерусалим у арабов в 1099 году и очень многое успели построить за короткие десятилетия своего владычества. В том числе – и нынешний Храм Гроба Господня.

Его пространство с давних времен поделили между собой католики, православные греки, армянская церковь, а также - коптская, сирийская и эфиопская. Но все это не имеет особого значения для паломника: всем, сюда входящим, неизменно открыт доступ к главным христианским святыням – Голгофе и пещере Гроба Господня.

Есть еще и нижний храм, по возрасту он, говорят, восходит ко временам равноапостольных Константина и Елены (IV век). Здесь, в подземелье, испытал я, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений за время поездки.

Серые стены испещрены крестами. Их сотни, даже тысячи, они выбиты в камне, очевидно, долотом. Кто это сделал? Рыцари блистательного Готфрида Бульонского, самые первые крестоносцы. За каждым крестиком – имя рыцаря, его начертавшего. И - звучащий из глубины веков, ликующий возглас: «Я все-таки дошел!»

К вертепу, где Христос родился

Вифлеем административно относится к другому государству – Палестине. А автостанция, откуда едут в Вифлеем, расположена в мусульманском квартале Иерусалима. Водители здесь – арабы, и они сами решают, везти тебя на территорию Палестинской автономии или выставить вон из автобуса. Такой вот погран-контроль. Или, скорее, фейс-контроль.

Учитывая все это, я перед посадкой в автобус разговорился с милой восточной девушкой. Она нежданно-негаданно оказалась по-европейски общительной, что выдавало в ней студентку, возвращающуюся с учебы домой, в Вифлеем. Мы вместе вошли в автобус, и моя попутчица принялась убеждать водителя взять меня до Вифлеема. Шофер был неумолим.

Расстроенный, толкнулся я в следующий автобус. И по какому-то наитию протянул шоферу вместе с деньгами свой российский паспорт. О чудо! Мне тут же с радушной улыбкой было предложено занять место. Что за сон? А то. В Израиле время от времени приходится доказывать, что ты не еврей. Ко всем прочим нациям здешние мусульмане относятся куда благосклонней.

В базилике Рождества Христова в Вифлееме, как и в Храме Гроба Господня, помпезность постройки гармонирует с простотой внутреннего убранства. Каморка (по-другому не скажешь), где появился на свет Иисус, едва вмещает два-три десятка человек. Кто-то громко поет по-русски тропарь Рождеству… Восьмиконечная звезда на каменной плите, в крохотном вертепе, обозначает «то самое место». Не знаю, как другим, но мне понадобилось достаточно долго стоять отрешенно, чтобы прочувствовать особую значимость этого момента в моей жизни.

На обратном пути в Иерусалим нам напомнили, что мы покидали Израиль и теперь возвращаемся в эту страну из-за границы. На погранпосту, что на выезде из Вифлеема, пассажиров выпроваживали из автобуса для досмотра и беседы. Кое-кто потом и не вернулся на свои места, к примеру – моя соседка, красивая мусульманка с тремя малыми детьми. Как объяснил мне семидесятилетний Сэм, сидящий напротив, она - гражданка Израиля, живет с детьми в Иерусалиме; а муж – гражданин Палестины, живет и работает в Вифлееме. И к этому семейному обстоятельству израильские пограничники отнеслись ох как неодобрительно.

– Прочитают нотацию и посадят. В следующий автобус, - пояснил Сэм.

Кстати, сам он из Америки, в Израиле живет уже полвека, водит экскурсии в базилике Рождества Христова, тем и кормится. Знает и арабский, и иврит.

Спрашиваю:

– Сэм, а почему у нас с тобой паспорта не проверяли?

– Да потому, что мы старые люди. Таких на этом посту не досматривают и документов не требуют.

Ну и дела! Выходит, я в свои по здешним меркам – старик… Что ж, разменяв полвека, не стоит обманывать себя, обольщаться улыбкой восточной девушки-студентки.

Наконец, трогаемся дальше.

Рядом со мной и Сэмом устраиваются две девчушки лет по 17-18. Откуда вы, юные попутчицы? Из Дании. Учатся в выпускном классе, приехали вдвоем. «А что такого? Захотелось, и махнули по святым местам. Школа? Подумаешь! Немножко прогуляем». Да, обе они ходят по воскресеньям в церковь. В какую? А в ту, что рядом с домом. Пытаюсь конкретизировать: церковь-то – католическая, лютеранская? Девчонки явно в растерянности, спрашивают:

– А вы в какую церковь у себя в России ходите?

Поняв, что не стоит вдаваться в тонкости, отвечаю:

– Я хожу в русскую христианскую церковь.

– А мы – в датскую христианскую церковь!

Вот и весь сказ.

И вправду, я уже слышал, что Израиль – место паломничества и молитв, обращенных к единому для всех людей Создателю этого мира.

Александр АННИН

© "Белорус и Я"

Фото: dzen.ru, wikipedia.org

Дочитали до конца? Было интересно? Поддержите канал, подпишитесь и поставьте лайк!